Одной из разновидностей экстремистской деятельности, согласно п. 1 ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (далее - Закон о противодействии экстремистской деятельности), является массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения. Несмотря на принимаемые меры, по-прежнему сохраняется неблагоприятная тенденция к росту данных деяний. В Докладе «О состоянии законности и правопорядка в 2014 году и о проделанной работе по их укреплению» Генеральный прокурор Российской Федерации Ю. Я. Чайка отметил, что «в 2014 г. выявлено свыше 47 тыс. нарушений в сфере противодействия экстремизму, заявлено 6,5 тыс. исков, в том числе о признании материалов экстремистскими... крайне остро стоит проблема распространения радикальных идей в сети Интернет». По состоянию на 1 июля 2015 г. в Федеральном списке экстремистских материалов (далее - Федеральный список) 2859 пунктов, каждый из которых содержит выдержку из решения суда с перечнем соответствующих информационных источников, за массовое распространение которых, а равно производство либо хранение в целях массового распространения, ст. 20.29 КоАП РФ установлена административная ответственность.
По нашему мнению, одним из проблемных аспектов законодательства о противодействии экстремистской деятельности является отсутствие указания на сущностные признаки
экстремистского материала в легальной дефиниции, содержащей достаточно дискуссионные и спорные положения. Данное обстоятельство создает трудности как с практической стороны, так, в большей мере, и для теоретической разработанности самого понятия экстремистского материала.
Во-первых, необходимость совершенствования дефиниции «экстремистские материалы» обусловлена приоритетами политики по противодействию экстремизму в России и ряде зарубежных стран. Так, одной из форм экстремистских проявлений на территории государств - участников СНГ является распространение «общественными объединениями, политическими партиями, религиозными и иными организациями, а также отдельными гражданами идей, доктрин и учений, угрожающих основам конституционного строя, безопасности государства и конституционным правам граждан». Указанные идеи, доктрины и учения зачастую объективируются в информационных материалах, которые необходимо своевременно выявлять. В п. 27 Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года среди основных направлений государственной политики в сфере законодательной деятельности отмечена необходимость совершенствования законодательства, касающегося пресечения производства и распространения экстремистских материалов, а в сфере государственной информационной политики - процедуры ограничения доступа к информационным ресурсам, распространяющим экстремистскую идеологию.
Во-вторых, в сфере противодействия экстремизму существует проблема рассогласования понятийного аппарата, при совершенствовании которого необходимо принимать во внимание системный характер и многоаспектность проблемы экстремизма, нередко проявляющегося в различных «речевых действиях». Прокурор Управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности, межнациональных отношениях, противодействии экстремизму и терроризму Генеральной прокуратуры Российской Федерации Ж. Н. Липатова указывает на сложность поиска компромисса «на стыке языка и права», но именно данное обстоятельство, по ее мнению, «приведет к единообразной практике применения законодательства, что должно качественно изменить общество в сторону внутреннего согласия». Такой «компромисс», на наш взгляд, будет найден только в случае создания универсальной дефиниции экстремистских материалов, содержащей их сущностные признаки. На неточность определения экстремистских материалов обращено внимание в п. 49 Протокола Еврокомиссии «За демократию через право» (Венецианской комиссии) по поводу Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», где также подчеркнуто, что «отсутствие в Законе ясных критериев оставляет слишком широкий простор для оценок и субъективных толкований как в плане оценки материалов, так и в плане применения соответствующей судебной процедуры». Таким образом, неясность законодательных формулировок напрямую влияет на эффективность работы по борьбе с экстремизмом и создает предпосылки для их избирательного применения.
В-третьих, в Рекомендациях по совершенствованию законодательства государств - участников СНГ в сфере противодействия экстремизму к числу приоритетных направлений совершенствования национального законодательства государств - участников СНГ в сфере противодействия экстремизму относится определение, уточнение и согласование экспертной оценки наличия в деятельности отдельных организаций и физических лиц или распространяемых ими материалах признаков экстремизма. Среди некоторых ученых-лингвистов сложилась точка зрения о том, что при проведении лингвистической экспертизы информационного материала эксперт не может использовать положения законов, содержащие определения каких-либо терминов (например, с компонентом «экстремистский»). В развитие этой мысли отвергается необходимость при проведении лингвистического экспертного исследования ориентироваться на легальные дефиниции. По утверждению М. В. Аблина, эксперт «при анализе языкового материала может идентифицировать отдельные оценочные высказывания, выражающие неприязненное, враждебное отношение к другим нациям или представителям других религий, а также содержащие призывы к борьбе с ними». Автор отмечает, что при составлении вопросов при назначении специальных экспертиз (лингвистической, психолингвистической, социально-лингвистической, религиоведческой и др.) по делам о признании информационных материалов экстремистскими «важно не использовать слова и словосочетания из области юриспруденции».
В абз. 2 п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (далее - Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11) указано, что «при назначении судебных экспертиз по делам о преступлениях экстремистской направленности не допускается постановка перед экспертом не входящих в его компетенцию правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции суда. В частности, перед экспертами не могут быть поставлены вопросы о том, содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды». Следует обратить внимание, что данное положение относится к процессуальной стороне деятельности правоприменителя по формулированию вопросов для эксперта и не означает запрет ориентироваться при производстве экспертизы на легальный понятийный аппарат. М. В. Кроз и Н. А. Ратинова считают, что предметом экспертизы при признании материала экстремистским является его смысловая направленность «на разжигание вражды по отношению к той или иной указанной в норме закона группе: расовой, религиозной и пр.». Легальная дефиниция служит своеобразным ориентиром для практика, эксперт же с учетом своих специальных знаний использует критерии оценки информационного материала. Как отметил У. Н. Ахмедов, в делах по признанию информационного материала экстремистским всегда требуется содержательная и юридическая оценка. Интересна в связи с этим выдержка из экспертного заключения по материалам террористической организации «Хизб ут-Тахрир», приведенная П. В. Агаповым: «Содержание представленных на исследование материалов имеет направленность... на побуждение личности к совершению насильственных действий по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды». Таким образом, очевидно, что эксперты в своих заключениях используют формулировки из Закона о противодействии экстремистской деятельности и Уголовного кодекса РФ, анализируя их лингвистическое выражение.
В настоящий момент, согласно п. 3 ст. 1 Закона о противодействии экстремистской деятельности, под экстремистскими материалами понимаются «предназначенные для обнародования документы либо информация на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы».
Важной особенностью экстремистских материалов является то, что они запрещены для массового распространения и хранения в целях массового распространения. При этом запрет таких материалов может быть трех видов:
1) запрет по решению суда и внесение информационного материала в Федеральный список;
2) досудебный запрет, выразившейся в ограничении доступа к интернет-ресурсу, который также впоследствии судебным решением может быть признан экстремистским и внесен в Федеральный список;
3) запрет в силу закона в отношении материалов, экстремистская направленность которых презюмируется (труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство).
В Законе о противодействии экстремистской деятельности единственный четко обозначенный признак экстремистских материалов указывает на их форму - это «предназначенные для обнародования документы либо информация на иных носителях». На наш взгляд, главная опасность рассматриваемых материалов заключается в возможности их последующего массового тиражирования (и содержащихся в них идей), что предопределяет установление административной ответственности в ст. 20.29 КоАП РФ и ведение соответствующего Федерального списка.
Как к документу, к экстремистскому материалу применимы следующие критерии:
1) это материальный носитель с зафиксированной на нем в любой форме информацией в виде текста, звукозаписи, изображения и (или) их сочетания;
2) имеет реквизиты, позволяющие его идентифицировать.
Возможность идентификации экстремистского материала чрезвычайно важна для эффективного пресечения их распространения. Например, в пп. 449-453 Федерального списка перечислены интернет-сайты, которые были заблокированы по решению органов государственной власти, а следовательно, содержащаяся на них информация не может быть воспроизведена на другом электронном ресурсе. Это делает абсурдным такой способ (по сайту, где была размещена информация) пополнения Федерального списка, также не реализовывается задача по эффективному противодействию распространению экстремистских материалов. Поэтому в любом случае требуется указание на авторство материала, его выходные данные и сведения (например, для книг это место выпуска издания, имя издателя, год выпуска издания, Международный стандартный серийный номер (ISSN), Международный стандартный книжный номер (ISBN) и др.).
К информации «на иных носителях» можно отнести данные различных интернет-сайтов, не все из которых, как было отмечено выше, отображаются в Федеральном списке. Анализируя работу таких ресурсов, как «Кавказ-центр», «Кавказ-монитор» и «Kavkazan Haamash», Т. Литвинова пришла к неутешительному выводу о том, что «в силу одной из особенностей Интернета - бесконтрольности подачи информации - данные нормы (об ответственности. - прим. авт.) в отношении распространителей экстремистских материалов в сети являются практически «беззубыми». В связи с этим Федеральным законом от 28 декабря 2013 г. № 398-ФЗ в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» введена ст. 15.3, которая регламентирует порядок досудебного ограничения доступа к информации, содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка. Сегодня уполномоченными органами (прокуратура, Роскомнадзор) выработан определенный механизм ограничения доступа к интернет-сайтам или их блокировке. Однако широкомасштабность указанной деятельности не позволяет вносить каждый экстремистский сетевой ресурс в Федеральный список. Пожалуй, в этом нет смысла ввиду блокировки доступа к сайтам, а следовательно, невозможности ознакомления с размещенной на них информацией и ее массового распространения.
С учетом изложенного, на наш взгляд, законодательную формулировку «предназначенные для обнародования документы либо информация на иных носителях» можно заменить на «запрещенные для массового распространения, производства и хранения в целях массового распространения документы». Это позволит в то же время обозначить не подпадающую под действие КоАП РФ сферу использования экстремистских материалов (например, отдельных документов в научных целях).
Дальнейший анализ определения понятия «экстремистские материалы», данного в п. 3 ст. 1 Закона о противодействии экстремистской деятельности, позволил сделать вывод, что в законе перечислены не признаки, а отдельные разновидности экстремистских материалов, к которым отнесены:
1) документы, содержащие призывы к осуществлению экстремистской деятельности;
2) документы, обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления экстремистской деятельности;
3) труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии;
4) публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство;
4) документы, оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы.
В Законе Республике Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» в ст. 1 закреплены принципиально иные признаки и разновидности экстремистских материалов, под которыми понимаются печатные издания, кино-, фото-, аудио-, видеопродукция и другие материалы, содержащие идеи экстремизма и сепаратизма, противопоставления людей по национальному или конфессиональному признаку, призывы к насильственному изменению конституционного строя. Такая практика, очевидно, противоречит конституционным нормам об исключительном ведении Российской Федерации по вопросам безопасности, но и свидетельствует о важности выработки единого понятия экстремистских материалов, основанного на конкретных свойствах.
В п. 3 ст. 1 Закона о противодействии экстремистской деятельности не указано то, что информация, содержащаяся в экстремистских материалах, может быть нацелена на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. Между тем данный признак является сущностным для экстремистской деятельности в целом, провоцируя межнациональную и межрелигиозную рознь. Ярким примером являются такие материалы, как фильм «Невинность мусульман» («Невинность ислама») (признан экстремистским решением Тверского районного суда города Москвы от 01 октября 2012 г.) и видеозаписи выступлений группы «Pussy Riot» (признаны экстремистскими решением Замоскворецкого районного суда г. Москвы от 29.11.2012), которые не призывают к совершению экстремистской деятельности, но имеют явно провокационный характер и направлены на «возбуждение ненависти либо вражды...».
Другой разновидностью экстремистских материалов являются такие документы, которые содержат призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Под призывами, согласно п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11, «следует понимать выраженные в любой форме (устной, письменной, с использованием технических средств, информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, включая сеть Интернет) обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской деятельности»18. В ст. 280 УК РФ установлена ответственность за публичные призывы к совершению одного из деяний, перечисленных в ст. 1 Закона о противодействии экстремистской деятельности, что может быть совершено посредством массового распространения информационных материалов. Так, в рамках уголовного дела по обвинению А. Б. Кутузова в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 280 УК РФ, была проведена лингвистическая судебная экспертиза листовки с названием «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!», которая призывает к насильственным действиям в отношении сотрудников правоохранительных органов. Впоследствии данная листовка была признана экстремистским материалом и внесена в Федеральный список под номером 1886. Однако обращение Е. П. Приваловой, обвиняемой по ч. 2 ст. 280 УК РФ, не было внесено в Федеральный список ввиду вышеуказанной практики противодействия распространению экстремистских материалов в сети Интернет. Так, в ходе уголовного дела было установлено, что Е. П. Привалова разместила в свободном доступе в социальной сети обращение к неопределенному кругу лиц, содержащее призывы к экстремистской деятельности, а именно к воспрепятствованию законной деятельности государственных органов, соединенному с насилием и угрозой его применения. В обращении Е. П. Приваловой содержались призывы к совершению поджогов зданий, принадлежащих государству, к изготовлению самодельных взрывных устройств, угрозы применения насилия и угрозы убийства в адрес представителей власти - сотрудников правоохранительных органов и государственного аппарата. О прямом умысле на призывы к экстремистской деятельности свидетельствовало то, что Е. П. Привалова осознавала, что обращение будет доступно для публичного просмотра, обсуждения, копирования и распространения неограниченному кругу лиц, способных при помощи персонального компьютера подключиться к сети Интернет, зарегистрироваться в общедоступной социальной сети и посетить указанную страницу.
Важно учитывать, что при совершении правонарушения, предусмотренного ст. 20.29 КоАП РФ, у лица должен быть умысел на массовое распространение заведомо экстремистских материалов. «Заведомость» означает, что лицо осознает факт признания информационного материала экстремистским судом и внесения его в Федеральный список, но в то же время оно может быть не осведомлено о содержании материала. А. С. Скудин и Т. В. Евлаш также отмечают, что «...знание лица об экстремистском характере распространяемых (изготовляемых) им информационных материалов обеспечено законодателем путем опубликования в средствах массовой информации и на официальном сайте Минюста России решения суда о признании такого материала экстремистским. создается презумпция знания противоправного содержания распространяемых (изготовляемых) текстов». Если же у лица есть умысел на распространение конкретной информации, содержащейся в указанных материалах, то можно говорить о признаках соответствующего состава преступления. Поэтому целесообразным, на наш взгляд, является исключение из дефиниции «экстремистские материалы» признака о призывах к осуществлению экстремистской деятельности. Массовое тиражирование экстремистских материалов, содержащих такую информацию, является исполнением объективной стороны состава преступления, квалифицируемого в зависимости от направленности призывов (статьи 280, 280.1, 282, 205.2, 354 УК РФ). При этом изготовление и хранение таких материалов в целях массового распространения можно рассматривать как форму пособничества, выразившегося в «предоставлении информации», необходимой для совершения преступлений.
К экстремистским материалам относят те информационные источники, в которых обосновывается или оправдывается необходимость осуществления экстремистской деятельности, а также практика совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы. «Обоснование» в данном случае предполагает наличие определенной теоретической концепции, которая может быть выражена в экстремистской идеологии, являющейся «основным компонентом, объединяющим членов экстремистских организаций, формирующим характер и направленность их деятельности, а также средством вовлечения в экстремистскую деятельность различных слоев населения»22 (п. 14 Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 г.). Так, например, в ходе расследования уголовного дела о создании экстремистского сообщества было установлено, что «Э. А. Поломошнова... осуществляла деятельность по распространению национал- социалистической идеологии и идеологии движения "скинхедов" среди участников преступного сообщества. С этой целью Э. А. Поломошнова самостоятельно изучала и хранила на своем компьютере. книгу В. А. Истархова "Удар русских богов", журнал "Русский образ", книгу Д. Нестерова "Русь пробуждается", книгу "Энциклопедия третьего рейха", книгу Д. Уэильямса "СС-инструмент террора", книгу Адольфа Гитлера "Моя борьба", печатное издание "Гнев Перуна" в виде журнала Барыкова А.И., материалы "ОСКАЛ", "Моя война", посвященные Боровикову Дмитрию, а также листовки националистического содержания и другую националистическую литературу».
На наш взгляд, в определении экстремистских материалов пункт об оправдании и обосновании экстремистской деятельности, военных преступлений следует изменить с учетом положений Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года, в частности, понятия «экстремистская идеология», закрепленного в п. 4. Таким образом, к экстремистским материалам будут отнесены документы, содержащие систему «взглядов и идей, представляющих насильственные и иные противоправные действия как основное средство разрешения социальных, расовых, национальных, религиозных и политических конфликтов».
В Законе о противодействии экстремистской деятельности имеется прямое указание на то, что экстремистскими признаются следующие материалы: труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии. В данном случае «презюмируется» наличие в таких трудах положительного отношения к экстремистской деятельности, поэтому необходимость в проведении содержательной экспертизы таких материалов на предмет установления в них признаков экстремизма отсутствует. Е. И. Галяши- на отмечает, что отличительным признаком экстремистских материалов отмеченной группы является идеология фашизма, обосновывающая крайний национализм (шовинизм), доходящий до расизма и в агрессивных проявлениях - до геноцида, пропагандирующая культ силы и устрашения не только так называемых врагов, но практически всего населения, отрицание демократии, либерализма, плюрализма, подавление оппозиции, чистки всего госаппарата, курс на репрессии. Согласно мнению Еврокомиссии «За демократию через право» (Венецианской комиссии) по поводу Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»: «Упоминание нацизма и фашизма (в дефиниции «экстремистские материалы» - прим. авт.) оправдано и понятно ввиду исторического опыта России». Таким образом, законодательная формулировка экстремистского материала позволяет правоприменителю вносить труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии и фашистской партии Италии в Федеральный список без проведения экспертизы. Например, в ходе Нюрнбергского процесса было доказано, что Альфред Эрнст Розенберг «был назначен Гитлером главой центрального исследовательского института по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания.», «играл ведущую роль в распространении национал-социалистических доктрин от имени партии.», «.помогал формировать основные положения политики германизации, эксплуатации, насильственного труда, истребления евреев и противников нацистского режима.». Очевидно, что все произведения указанного нацистского преступника содержат в себе «штампы» пропаганды и не могут быть массово распространяемы в России. Однако на практике в любом случае требуется решение суда. Так, в Федеральный список внесены книга Альфреда Розенберга «Мемуары» с комментариями Сержа Ланга и Эрнста фон Шенка - Х.: ООО «Див» 2005 г. - 416 стр. (решение Солнцевского районного суда г. Москвы от 15 октября 2012 г.) и его брошюра «Миф ХХ века» (решение Южно-Сахалинского городского суда Сахалинской области от 20 августа 2013 г.). Получается, что с момента официальной публикации таких материалов до их запрета прошло около семи лет, что является одним из недостатков антиэкстремист- ской работы. Следует отметить, что Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 128-ФЗ Уголовный кодекс РФ был дополнен ст. 354.1. «Реабилитация нацизма», объективная сторона которой включает в себя «отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, одобрение преступлений, установленных указанным приговором, а равно распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, совершенные публично». Статья 354.1 УК РФ регламентирует уголовную ответственность за искажение исторических сведений, «пересмотр» решения Международного военного трибунала. Поэтому при признании информационного материала экстремистским по признаку его авторства, осуществлении противодействия распространению трудов руководителей нацистской и фашистской партий считаем также допустимым исходить из фактов, установленных приговором трибунала.
Экстремистскими признаются публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство. Статья 29 Конституции Российской Федерации запрещает пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. Как отмечено в книге С. А. Кузнецова и С. М. Оленникова, «несмотря на то, что сами по себе такие высказывания не побуждают к экстремистской деятельности и не оправдывают ее, они объективно могут стать идеологической и политической основой для масштабных нарушений прав человека по признаку расовой или национальной принадлежности». В настоящий момент работа по признанию экстремистскими таких публикаций неэффективна и целесообразность включения данного пункта в рассматриваемую дефиницию выглядит сомнительной. На 1 июля 2015 г. экстремистскими признаны только книга «Расология - наука о наследственных качествах людей» под авторством В.Б. Авдеева (решение Ленинского районного суда города Оренбурга от 26 июля 2010 г.) и книга автора Ганса Ф. К. Гюнтера «Избранные работы по расологии» (решение Пресненского районного суда г. Москвы от 27 августа 2012 г.). Между тем в России распространяются книги серии «Библиотека расовой мысли», включающие в себя такие сборники работ отечественных и зарубежных авторов, как «Раса и мировоззрение» (под редакцией В. Б. Авдеева) «Родоведение. Наука о семье» (Ганс Ф. К. Гюнтер), «Философия вождизма», «История английской расологии» и др. В 2014 г. в России переиздана работа Ж. В. де Лапужа «Ариец и его социальная роль» (1899) и опубликована книга современного американского политического деятеля Джареда Тэйлора «Белое самосознание: расовая идентичность в XXI веке». Поэтому ключевой, на наш взгляд, является необходимость доказывания влияния информационного материала на формирование мотива к совершению преступления в рамках конкретного уголовного дела. Представленные выше труды посвящены вопросам рас, межрасовых отношений и других относящихся к расовому вопросу тем, однако подразумевают существование и значимость расовых категорий не всегда в иерархическом порядке или с позиций политического или идеологического превосходства. Это скорее альтернативная точка зрения на прошлые и современные социальные проблемы (преимущественно зарубежные), чем «идеологическая платформа» экстремизма. Как справедливо указано в работе А. И. Долговой, А. Я. Гуськова, Е. Г. Чуганова применительно к различным сведениям исторического, политического, антропологического или иного характера, касающимся какой-либо этнической или конфессиональной группы, «наказуемым является распространение ложных, искаженных, необъективно подобранных данных»33. Данное утверждение исходит из того, что определенные данные могут быть недостоверны вследствие недостаточной квалификации исследователя, между тем наказуемо их искажение, имеющее целью обосновать превосходство или неполноценность граждан по признаку принадлежности к какой-либо расе, национальности, религии, социальной группе, оправдывающие необходимость враждебного, ненавистнического отношения к людям.
На наш взгляд, к экстремистским материалам относятся официальные материалы запрещенных судом организаций, в том числе периодические издания, а также книги и брошюры их руководителей. К этой категории экстремистских материалов следует отнести так называемые «террористические материалы», которые отличаются только по содержанию - в них содержатся призывы к террористической деятельности. В ст. 13 первоначальной редакции Закона о противодействии экстремистской деятельности был установлен запрет на издание и распространение официальных материалов экстремистских организаций, однако впоследствии данный признак был исключен и не отражен в легальной дефиниции экстремистских материалов. В Федеральный список включено около 60 выпусков журнала «Аль-Ваъй», выпускаемого по настоящее время террористической организацией Хизб ут-Тахрир. В таких периодических изданиях, как правило, объективирована идеология, которая сплачивает членов экстремистских сообществ и организаций, поэтому ситуативное реагирование на каждый материал, на наш взгляд, малоэффективно. Логичным было бы налагать судебный запрет на издательскую деятельность признанных экстремистскими или террористическими организаций, что позволит пресекать распространение любых публикаций указанных структур, в том числе в сети Интернет.
Итак, несомненно, существуют пробелы в правовом регулировании деятельности по противодействию распространению экстремистских материалов. При этом важно понимать, какую значимую роль играет законодательное закрепление единого, общего понятия экстремистских материалов, основанного на их существенных признаках. С учетом вышеизложенного, по нашему мнению, следует закрепить в Законе о противодействии экстремистской деятельности следующую дефиницию экстремистских материалов: «запрещенные для массового распространения, производства и хранения в целях массового распространения документы, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду, а также содержащие взгляды и идеи, представляющие насильственные и иные противоправные действия как основное средство разрешения социальных, расовых, национальных, религиозных и политических конфликтов, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, издания экстремистских и террористических организаций». Указанная дефиниция поможет конкретизировать меры противодействия распространению экстремистской и террористической идеологии, которые обозначены одними из приоритетных в Стратегии противодействия экстремистской деятельности до 2025 года.
Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 7 (86) 2015