В этой теме нет ответов

[admin]

О проблемах законодательного определения понятия «экстремистские материалы» и направлениях его совершенствования

 

http://www.eurasia-allnews.ru/media/k2/items/cache/0fcccca5b510e5bb86a94045046d252d_XL.jpg

 

БЕЗОПАСНОСТЬ И ПРАВО

Одной из разновидностей экстремистской деятельности, согласно п. 1 ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (далее - Закон о противодействии экстремистской деятель­ности), является массовое распространение заведомо экстре­мистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения. Несмотря на принимаемые меры, по-прежнему сохраняется неблагоприятная тенденция к росту данных деяний. В Докладе «О состоянии законности и правопорядка в 2014 году и о проделанной работе по их укре­плению» Генеральный прокурор Российской Федерации Ю. Я. Чайка отметил, что «в 2014 г. выявлено свыше 47 тыс. на­рушений в сфере противодействия экстремизму, заявлено 6,5 тыс. исков, в том числе о признании материалов экстремист­скими... крайне остро стоит проблема распространения ради­кальных идей в сети Интернет». По состоянию на 1 июля 2015 г. в Федеральном списке экстремистских материалов (далее - Федеральный список) 2859 пунктов, каждый из которых содер­жит выдержку из решения суда с перечнем соответствующих информационных источников, за массовое распространение которых, а равно производство либо хранение в целях массо­вого распространения, ст. 20.29 КоАП РФ установлена админи­стративная ответственность.

По нашему мнению, одним из проблемных аспектов за­конодательства о противодействии экстремистской деятель­ности является отсутствие указания на сущностные признаки

экстремистского материала в легальной дефиниции, содер­жащей достаточно дискуссионные и спорные положения. Данное обстоятельство создает трудности как с практической стороны, так, в большей мере, и для теоретической разрабо­танности самого понятия экстремистского материала.

Во-первых, необходимость совершенствования дефини­ции «экстремистские материалы» обусловлена приоритетами политики по противодействию экстремизму в России и ряде зарубежных стран. Так, одной из форм экстремистских про­явлений на территории государств - участников СНГ является распространение «общественными объединениями, полити­ческими партиями, религиозными и иными организациями, а также отдельными гражданами идей, доктрин и учений, угрожающих основам конституционного строя, безопасности государства и конституционным правам граждан». Указанные идеи, доктрины и учения зачастую объективируются в инфор­мационных материалах, которые необходимо своевременно выявлять. В п. 27 Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года среди основных направ­лений государственной политики в сфере законодательной деятельности отмечена необходимость совершенствования законодательства, касающегося пресечения производства и распространения экстремистских материалов, а в сфере госу­дарственной информационной политики - процедуры огра­ничения доступа к информационным ресурсам, распростра­няющим экстремистскую идеологию.

Во-вторых, в сфере противодействия экстремизму су­ществует проблема рассогласования понятийного аппарата, при совершенствовании которого необходимо принимать во внимание системный характер и многоаспектность проблемы экстремизма, нередко проявляющегося в различных «речевых действиях». Прокурор Управления по надзору за исполнени­ем законов о федеральной безопасности, межнациональных отношениях, противодействии экстремизму и терроризму Генеральной прокуратуры Российской Федерации Ж. Н. Ли­патова указывает на сложность поиска компромисса «на стыке языка и права», но именно данное обстоятельство, по ее мне­нию, «приведет к единообразной практике применения зако­нодательства, что должно качественно изменить общество в сторону внутреннего согласия». Такой «компромисс», на наш взгляд, будет найден только в случае создания универсаль­ной дефиниции экстремистских материалов, содержащей их сущностные признаки. На неточность определения экстре­мистских материалов обращено внимание в п. 49 Протокола Еврокомиссии «За демократию через право» (Венецианской комиссии) по поводу Федерального закона «О противодей­ствии экстремистской деятельности», где также подчеркнуто, что «отсутствие в Законе ясных критериев оставляет слишком широкий простор для оценок и субъективных толкований как в плане оценки материалов, так и в плане применения соот­ветствующей судебной процедуры». Таким образом, неяс­ность законодательных формулировок напрямую влияет на эффективность работы по борьбе с экстремизмом и создает предпосылки для их избирательного применения.

В-третьих, в Рекомендациях по совершенствованию за­конодательства государств - участников СНГ в сфере противо­действия экстремизму к числу приоритетных направлений со­вершенствования национального законодательства государств - участников СНГ в сфере противодействия экстремизму от­носится определение, уточнение и согласование экспертной оценки наличия в деятельности отдельных организаций и физических лиц или распространяемых ими материалах при­знаков экстремизма. Среди некоторых ученых-лингвистов сложилась точка зрения о том, что при проведении лингви­стической экспертизы информационного материала эксперт не может использовать положения законов, содержащие определения каких-либо терминов (например, с компонентом «экстремистский»). В развитие этой мысли отвергается не­обходимость при проведении лингвистического экспертного исследования ориентироваться на легальные дефиниции. По утверждению М. В. Аблина, эксперт «при анализе языкового материала может идентифицировать отдельные оценочные высказывания, выражающие неприязненное, враждебное от­ношение к другим нациям или представителям других рели­гий, а также содержащие призывы к борьбе с ними». Автор отмечает, что при составлении вопросов при назначении спе­циальных экспертиз (лингвистической, психолингвистиче­ской, социально-лингвистической, религиоведческой и др.) по делам о признании информационных материалов экстре­мистскими «важно не использовать слова и словосочетания из области юриспруденции».

В абз. 2 п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (да­лее - Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11) указано, что «при назначении судебных экспер­тиз по делам о преступлениях экстремистской направленно­сти не допускается постановка перед экспертом не входящих в его компетенцию правовых вопросов, связанных с оценкой де­яния, разрешение которых относится к исключительной ком­петенции суда. В частности, перед экспертами не могут быть поставлены вопросы о том, содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информацион­ные материалы на возбуждение ненависти или вражды». Сле­дует обратить внимание, что данное положение относится к процессуальной стороне деятельности правоприменителя по формулированию вопросов для эксперта и не означает запрет ориентироваться при производстве экспертизы на легальный понятийный аппарат. М. В. Кроз и Н. А. Ратинова считают, что предметом экспертизы при признании материала экстре­мистским является его смысловая направленность «на разжи­гание вражды по отношению к той или иной указанной в нор­ме закона группе: расовой, религиозной и пр.». Легальная дефиниция служит своеобразным ориентиром для практика, эксперт же с учетом своих специальных знаний использует критерии оценки информационного материала. Как отме­тил У. Н. Ахмедов, в делах по признанию информационного материала экстремистским всегда требуется содержательная и юридическая оценка. Интересна в связи с этим выдержка из экспертного заключения по материалам террористической организации «Хизб ут-Тахрир», приведенная П. В. Агаповым: «Содержание представленных на исследование материалов имеет направленность... на побуждение личности к соверше­нию насильственных действий по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной нена­висти либо вражды». Таким образом, очевидно, что эксперты в своих заключениях используют формулировки из Закона о противодействии экстремистской деятельности и Уголовного кодекса РФ, анализируя их лингвистическое выражение.

В настоящий момент, согласно п. 3 ст. 1 Закона о противо­действии экстремистской деятельности, под экстремистскими материалами понимаются «предназначенные для обнародо­вания документы либо информация на иных носителях, при­зывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руково­дителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превос­ходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частич­ное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расо­вой, национальной или религиозной группы».

Важной особенностью экстремистских материалов явля­ется то, что они запрещены для массового распространения и хранения в целях массового распространения. При этом за­прет таких материалов может быть трех видов:

1) запрет по решению суда и внесение информационного материала в Федеральный список;

2) досудебный запрет, выразившейся в ограничении до­ступа к интернет-ресурсу, который также впоследствии судеб­ным решением может быть признан экстремистским и внесен в Федеральный список;

3) запрет в силу закона в отношении материалов, экс­тремистская направленность которых презюмируется (труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Гер­мании, фашистской партии Италии, публикации, обосновы­вающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство).

В Законе о противодействии экстремистской деятельно­сти единственный четко обозначенный признак экстремист­ских материалов указывает на их форму - это «предназначен­ные для обнародования документы либо информация на иных носителях». На наш взгляд, главная опасность рассматривае­мых материалов заключается в возможности их последующе­го массового тиражирования (и содержащихся в них идей), что предопределяет установление административной ответ­ственности в ст. 20.29 КоАП РФ и ведение соответствующего Федерального списка.

Как к документу, к экстремистскому материалу примени­мы следующие критерии:

1) это материальный носитель с зафиксированной на нем в любой форме информацией в виде текста, звукозаписи, изо­бражения и (или) их сочетания;

2) имеет реквизиты, позволяющие его идентифициро­вать.

Возможность идентификации экстремистского материа­ла чрезвычайно важна для эффективного пресечения их рас­пространения. Например, в пп. 449-453 Федерального списка перечислены интернет-сайты, которые были заблокированы по решению органов государственной власти, а следовательно, содержащаяся на них информация не может быть воспроиз­ведена на другом электронном ресурсе. Это делает абсурдным такой способ (по сайту, где была размещена информация) пополнения Федерального списка, также не реализовывается задача по эффективному противодействию распространению экстремистских материалов. Поэтому в любом случае требу­ется указание на авторство материала, его выходные данные и сведения (например, для книг это место выпуска издания, имя издателя, год выпуска издания, Международный стандартный серийный номер (ISSN), Международный стандартный книж­ный номер (ISBN) и др.).

К информации «на иных носителях» можно отнести дан­ные различных интернет-сайтов, не все из которых, как было отмечено выше, отображаются в Федеральном списке. Анали­зируя работу таких ресурсов, как «Кавказ-центр», «Кавказ-монитор» и «Kavkazan Haamash», Т. Литвинова пришла к неуте­шительному выводу о том, что «в силу одной из особенностей Интернета - бесконтрольности подачи информации - данные нормы (об ответственности. - прим. авт.) в отношении рас­пространителей экстремистских материалов в сети являются практически «беззубыми». В связи с этим Федеральным за­коном от 28 декабря 2013 г. № 398-ФЗ в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» введена ст. 15.3, которая регламентирует по­рядок досудебного ограничения доступа к информации, со­держащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публич­ных) мероприятиях, проводимых с нарушением установлен­ного порядка. Сегодня уполномоченными органами (про­куратура, Роскомнадзор) выработан определенный механизм ограничения доступа к интернет-сайтам или их блокировке. Однако широкомасштабность указанной деятельности не позволяет вносить каждый экстремистский сетевой ресурс в Федеральный список. Пожалуй, в этом нет смысла ввиду бло­кировки доступа к сайтам, а следовательно, невозможности ознакомления с размещенной на них информацией и ее мас­сового распространения.

С учетом изложенного, на наш взгляд, законодательную формулировку «предназначенные для обнародования до­кументы либо информация на иных носителях» можно за­менить на «запрещенные для массового распространения, производства и хранения в целях массового распространения документы». Это позволит в то же время обозначить не под­падающую под действие КоАП РФ сферу использования экс­тремистских материалов (например, отдельных документов в научных целях).

Дальнейший анализ определения понятия «экстремист­ские материалы», данного в п. 3 ст. 1 Закона о противодей­ствии экстремистской деятельности, позволил сделать вывод, что в законе перечислены не признаки, а отдельные разновид­ности экстремистских материалов, к которым отнесены:

1) документы, содержащие призывы к осуществлению экстремистской деятельности;

2) документы, обосновывающие или оправдывающие не­обходимость осуществления экстремистской деятельности;

3) труды руководителей национал-социалистской рабо­чей партии Германии, фашистской партии Италии;

4) публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство;

4) документы, оправдывающие практику совершения во­енных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы.

В Законе Республике Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республи­ки Дагестан» в ст. 1 закреплены принципиально иные при­знаки и разновидности экстремистских материалов, под ко­торыми понимаются печатные издания, кино-, фото-, аудио-, видеопродукция и другие материалы, содержащие идеи экс­тремизма и сепаратизма, противопоставления людей по на­циональному или конфессиональному признаку, призывы к насильственному изменению конституционного строя. Такая практика, очевидно, противоречит конституционным нормам об исключительном ведении Российской Федерации по вопро­сам безопасности, но и свидетельствует о важности выработки единого понятия экстремистских материалов, основанного на конкретных свойствах.

В п. 3 ст. 1 Закона о противодействии экстремистской деятельности не указано то, что информация, содержащаяся в экстремистских материалах, может быть нацелена на воз­буждение ненависти либо вражды, а также на унижение до­стоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. Между тем данный признак является сущностным для экстремистской деятельности в целом, провоцируя межнаци­ональную и межрелигиозную рознь. Ярким примером явля­ются такие материалы, как фильм «Невинность мусульман» («Невинность ислама») (признан экстремистским решением Тверского районного суда города Москвы от 01 октября 2012 г.) и видеозаписи выступлений группы «Pussy Riot» (признаны экстремистскими решением Замоскворецкого районного суда г. Москвы от 29.11.2012), которые не призывают к совершению экстремистской деятельности, но имеют явно провокацион­ный характер и направлены на «возбуждение ненависти либо вражды...».

Другой разновидностью экстремистских материалов яв­ляются такие документы, которые содержат призывы к осу­ществлению экстремистской деятельности. Под призывами, согласно п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11, «следует понимать выраженные в лю­бой форме (устной, письменной, с использованием техниче­ских средств, информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, включая сеть Интернет) обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экс­тремистской деятельности»18. В ст. 280 УК РФ установлена от­ветственность за публичные призывы к совершению одного из деяний, перечисленных в ст. 1 Закона о противодействии экстремистской деятельности, что может быть совершено по­средством массового распространения информационных ма­териалов. Так, в рамках уголовного дела по обвинению А. Б. Кутузова в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 280 УК РФ, была проведена лингвистическая судебная экспертиза листовки с названием «Долой политические репрес­сии! Ментов к стенке!», которая призывает к насильственным действиям в отношении сотрудников правоохранительных органов. Впоследствии данная листовка была признана экс­тремистским материалом и внесена в Федеральный список под номером 1886. Однако обращение Е. П. Приваловой, об­виняемой по ч. 2 ст. 280 УК РФ, не было внесено в Федеральный список ввиду вышеуказанной практики противодействия рас­пространению экстремистских материалов в сети Интернет. Так, в ходе уголовного дела было установлено, что Е. П. Прива­лова разместила в свободном доступе в социальной сети обра­щение к неопределенному кругу лиц, содержащее призывы к экстремистской деятельности, а именно к воспрепятствованию законной деятельности государственных органов, соединенно­му с насилием и угрозой его применения. В обращении Е. П. Приваловой содержались призывы к совершению поджогов зданий, принадлежащих государству, к изготовлению само­дельных взрывных устройств, угрозы применения насилия и угрозы убийства в адрес представителей власти - сотрудников правоохранительных органов и государственного аппарата. О прямом умысле на призывы к экстремистской деятельности свидетельствовало то, что Е. П. Привалова осознавала, что об­ращение будет доступно для публичного просмотра, обсужде­ния, копирования и распространения неограниченному кругу лиц, способных при помощи персонального компьютера под­ключиться к сети Интернет, зарегистрироваться в общедо­ступной социальной сети и посетить указанную страницу.

Важно учитывать, что при совершении правонарушения, предусмотренного ст. 20.29 КоАП РФ, у лица должен быть умысел на массовое распространение заведомо экстремист­ских материалов. «Заведомость» означает, что лицо осознает факт признания информационного материала экстремист­ским судом и внесения его в Федеральный список, но в то же время оно может быть не осведомлено о содержании матери­ала. А. С. Скудин и Т. В. Евлаш также отмечают, что «...зна­ние лица об экстремистском характере распространяемых (изготовляемых) им информационных материалов обеспече­но законодателем путем опубликования в средствах массовой информации и на официальном сайте Минюста России ре­шения суда о признании такого материала экстремистским. создается презумпция знания противоправного содержания распространяемых (изготовляемых) текстов». Если же у лица есть умысел на распространение конкретной информации, содержащейся в указанных материалах, то можно говорить о признаках соответствующего состава преступления. Поэтому целесообразным, на наш взгляд, является исключение из де­финиции «экстремистские материалы» признака о призывах к осуществлению экстремистской деятельности. Массовое ти­ражирование экстремистских материалов, содержащих такую информацию, является исполнением объективной стороны состава преступления, квалифицируемого в зависимости от направленности призывов (статьи 280, 280.1, 282, 205.2, 354 УК РФ). При этом изготовление и хранение таких материалов в целях массового распространения можно рассматривать как форму пособничества, выразившегося в «предоставлении ин­формации», необходимой для совершения преступлений.

К экстремистским материалам относят те информацион­ные источники, в которых обосновывается или оправдывается необходимость осуществления экстремистской деятельности, а также практика совершения военных или иных преступле­ний, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы. «Обоснование» в данном случае предполагает наличие определенной теоретической концеп­ции, которая может быть выражена в экстремистской идеоло­гии, являющейся «основным компонентом, объединяющим членов экстремистских организаций, формирующим харак­тер и направленность их деятельности, а также средством вовлечения в экстремистскую деятельность различных слоев населения»22 (п. 14 Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 г.). Так, например, в ходе расследования уголовного дела о создании экстремистско­го сообщества было установлено, что «Э. А. Поломошнова... осуществляла деятельность по распространению национал- социалистической идеологии и идеологии движения "скин­хедов" среди участников преступного сообщества. С этой це­лью Э. А. Поломошнова самостоятельно изучала и хранила на своем компьютере. книгу В. А. Истархова "Удар русских богов", журнал "Русский образ", книгу Д. Нестерова "Русь пробуждается", книгу "Энциклопедия третьего рейха", книгу Д. Уэильямса "СС-инструмент террора", книгу Адольфа Гит­лера "Моя борьба", печатное издание "Гнев Перуна" в виде журнала Барыкова А.И., материалы "ОСКАЛ", "Моя война", посвященные Боровикову Дмитрию, а также листовки наци­оналистического содержания и другую националистическую литературу».

На наш взгляд, в определении экстремистских материа­лов пункт об оправдании и обосновании экстремистской дея­тельности, военных преступлений следует изменить с учетом положений Стратегии противодействия экстремизму в Рос­сийской Федерации до 2025 года, в частности, понятия «экс­тремистская идеология», закрепленного в п. 4. Таким образом, к экстремистским материалам будут отнесены документы, содержащие систему «взглядов и идей, представляющих на­сильственные и иные противоправные действия как основное средство разрешения социальных, расовых, национальных, ре­лигиозных и политических конфликтов».

В Законе о противодействии экстремистской деятельно­сти имеется прямое указание на то, что экстремистскими при­знаются следующие материалы: труды руководителей наци­онал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии. В данном случае «презюмируется» наличие в таких трудах положительного отношения к экстремистской деятельности, поэтому необходимость в проведении содержа­тельной экспертизы таких материалов на предмет установле­ния в них признаков экстремизма отсутствует. Е. И. Галяши- на отмечает, что отличительным признаком экстремистских материалов отмеченной группы является идеология фашиз­ма, обосновывающая крайний национализм (шовинизм), до­ходящий до расизма и в агрессивных проявлениях - до гено­цида, пропагандирующая культ силы и устрашения не только так называемых врагов, но практически всего населения, от­рицание демократии, либерализма, плюрализма, подавление оппозиции, чистки всего госаппарата, курс на репрессии. Со­гласно мнению Еврокомиссии «За демократию через право» (Венецианской комиссии) по поводу Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»: «Упоми­нание нацизма и фашизма (в дефиниции «экстремистские материалы» - прим. авт.) оправдано и понятно ввиду исто­рического опыта России». Таким образом, законодательная формулировка экстремистского материала позволяет право­применителю вносить труды руководителей национал-соци­алистской рабочей партии Германии и фашистской партии Италии в Федеральный список без проведения экспертизы. Например, в ходе Нюрнбергского процесса было доказано, что Альфред Эрнст Розенберг «был назначен Гитлером гла­вой центрального исследовательского института по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания.», «играл ведущую роль в распространении национал-социа­листических доктрин от имени партии.», «.помогал фор­мировать основные положения политики германизации, эксплуатации, насильственного труда, истребления евреев и противников нацистского режима.». Очевидно, что все произведения указанного нацистского преступника содержат в себе «штампы» пропаганды и не могут быть массово рас­пространяемы в России. Однако на практике в любом случае требуется решение суда. Так, в Федеральный список внесены книга Альфреда Розенберга «Мемуары» с комментариями Сержа Ланга и Эрнста фон Шенка - Х.: ООО «Див» 2005 г. - 416 стр. (решение Солнцевского районного суда г. Москвы от 15 октября 2012 г.) и его брошюра «Миф ХХ века» (решение Южно-Сахалинского городского суда Сахалинской области от 20 августа 2013 г.). Получается, что с момента официальной публикации таких материалов до их запрета прошло около семи лет, что является одним из недостатков антиэкстремист- ской работы. Следует отметить, что Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 128-ФЗ Уголовный кодекс РФ был допол­нен ст. 354.1. «Реабилитация нацизма», объективная сторона которой включает в себя «отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, одобрение преступлений, установленных указанным при­говором, а равно распространение заведомо ложных сведе­ний о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, со­вершенные публично». Статья 354.1 УК РФ регламентирует уголовную ответственность за искажение исторических сведе­ний, «пересмотр» решения Международного военного трибу­нала. Поэтому при признании информационного материала экстремистским по признаку его авторства, осуществлении противодействия распространению трудов руководителей на­цистской и фашистской партий считаем также допустимым исходить из фактов, установленных приговором трибунала.

Экстремистскими признаются публикации, обосновы­вающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство. Статья 29 Конституции Российской Федерации запрещает пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. Как отмечено в книге С. А. Кузнецова и С. М. Оленникова, «несмотря на то, что сами по себе такие высказывания не побуждают к экстремист­ской деятельности и не оправдывают ее, они объективно могут стать идеологической и политической основой для масштаб­ных нарушений прав человека по признаку расовой или наци­ональной принадлежности». В настоящий момент работа по признанию экстремистскими таких публикаций неэффективна и целесообразность включения данного пункта в рассматрива­емую дефиницию выглядит сомнительной. На 1 июля 2015 г. экстремистскими признаны только книга «Расология - наука о наследственных качествах людей» под авторством В.Б. Авдеева (решение Ленинского районного суда города Оренбурга от 26 июля 2010 г.) и книга автора Ганса Ф. К. Гюнтера «Избранные работы по расологии» (решение Пресненского районного суда г. Москвы от 27 августа 2012 г.). Между тем в России распростра­няются книги серии «Библиотека расовой мысли», включаю­щие в себя такие сборники работ отечественных и зарубежных авторов, как «Раса и мировоззрение» (под редакцией В. Б. Авде­ева) «Родоведение. Наука о семье» (Ганс Ф. К. Гюнтер), «Филосо­фия вождизма», «История английской расологии» и др. В 2014 г. в России переиздана работа Ж. В. де Лапужа «Ариец и его социальная роль» (1899) и опубликована книга современного американского политического деятеля Джареда Тэйлора «Бе­лое самосознание: расовая идентичность в XXI веке». Поэтому ключевой, на наш взгляд, является необходимость доказывания влияния информационного материала на формирование моти­ва к совершению преступления в рамках конкретного уголовно­го дела. Представленные выше труды посвящены вопросам рас, межрасовых отношений и других относящихся к расовому во­просу тем, однако подразумевают существование и значимость расовых категорий не всегда в иерархическом порядке или с по­зиций политического или идеологического превосходства. Это скорее альтернативная точка зрения на прошлые и современ­ные социальные проблемы (преимущественно зарубежные), чем «идеологическая платформа» экстремизма. Как справедли­во указано в работе А. И. Долговой, А. Я. Гуськова, Е. Г. Чуганова применительно к различным сведениям исторического, поли­тического, антропологического или иного характера, касаю­щимся какой-либо этнической или конфессиональной группы, «наказуемым является распространение ложных, искаженных, необъективно подобранных данных»33. Данное утверждение исходит из того, что определенные данные могут быть недосто­верны вследствие недостаточной квалификации исследователя, между тем наказуемо их искажение, имеющее целью обосно­вать превосходство или неполноценность граждан по признаку принадлежности к какой-либо расе, национальности, религии, социальной группе, оправдывающие необходимость враждеб­ного, ненавистнического отношения к людям.

На наш взгляд, к экстремистским материалам относятся официальные материалы запрещенных судом организаций, в том числе периодические издания, а также книги и брошюры их руководителей. К этой категории экстремистских матери­алов следует отнести так называемые «террористические ма­териалы», которые отличаются только по содержанию - в них содержатся призывы к террористической деятельности. В ст. 13 первоначальной редакции Закона о противодействии экс­тремистской деятельности был установлен запрет на издание и распространение официальных материалов экстремистских организаций, однако впоследствии данный признак был ис­ключен и не отражен в легальной дефиниции экстремистских материалов. В Федеральный список включено около 60 выпу­сков журнала «Аль-Ваъй», выпускаемого по настоящее время террористической организацией Хизб ут-Тахрир. В таких пе­риодических изданиях, как правило, объективирована идео­логия, которая сплачивает членов экстремистских сообществ и организаций, поэтому ситуативное реагирование на каж­дый материал, на наш взгляд, малоэффективно. Логичным было бы налагать судебный запрет на издательскую деятель­ность признанных экстремистскими или террористическими организаций, что позволит пресекать распространение любых публикаций указанных структур, в том числе в сети Интернет.

Итак, несомненно, существуют пробелы в правовом регули­ровании деятельности по противодействию распространению экстремистских материалов. При этом важно понимать, какую значимую роль играет законодательное закрепление единого, общего понятия экстремистских материалов, основанного на их существенных признаках. С учетом вышеизложенного, по нашему мнению, следует закрепить в Законе о противодействии экстре­мистской деятельности следующую дефиницию экстремистских материалов: «запрещенные для массового распространения, про­изводства и хранения в целях массового распространения доку­менты, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду, а также содержащие взгляды и идеи, представляющие насильственные и иные противоправные действия как основное средство разрешения социальных, расо­вых, национальных, религиозных и политических конфликтов, в том числе труды руководителей национал-социалистской ра­бочей партии Германии, фашистской партии Италии, издания экстремистских и террористических организаций». Указанная дефиниция поможет конкретизировать меры противодействия распространению экстремистской и террористической идеоло­гии, которые обозначены одними из приоритетных в Стратегии противодействия экстремистской деятельности до 2025 года.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 7 (86) 2015